Т. С. Мишина-Буковская
Пушкиниана Ольги Биантовской
2016
Эта книга знакомит читателя с творчеством замечательного художника, тонкого знатока и ценителя литературы, истинной петербуженки — Ольги Биантовской.
Ольга Биантовская принадлежит к тому поколению петербургских художников-графиков, которое сформировалось в 60−70-е годы прошлого века. Сформировалось и утвердилось в нашем сознании как поколение блестящих мастеров.
У петербургской школы графики свои отличительные черты и особенности и великолепная репутация. Здесь, несмотря на все повороты нашей истории, хранили традиции высокого стиля, отменного мастерства и высокого интеллектуального накала. Да и сам город, законченность и строгость его архитектурных ансамблей, тонкость цветовых сочетаний, широта горизонта, казалось бы, незаметно, но неуклонно, влияют на художника.
Ольга Биантовская еще в Академии художеств выбрала свой путь в искусстве: ее дипломная работа — это цикл иллюстраций, а работа художника-иллюстратора — одна из сложнейших и многотрудных в графике.
«У каждого художника свой путь в искусстве, но иллюстратора отличает в особенности многообразная нагрузка памяти. Он имеет дело с литературой разных стран и времен, и от него требуется постижение духа литературного произведения и той эпохи, в которой живут и действуют герои. Иллюстратор обязан держать в памяти уйму вещей. Он должен помнить, в какие платья одевалась, какую прическу носила и на каких креслах сидела Татьяна Ларина… Он должен заприметить, как отражаются на человеческом лице и в жестах радость и горе, боль и отчаяние, великодушие и скупость, ибо ему придется передавать душевные движения литературных героев. Все эти „заготовки“ накапливаются в кладовой памяти всю жизнь. „Je me souviens“ — „Я вспоминаю“ — определил свой творческий процесс Доре. Недаром память, Мнемозина, считалась у греков матерью всех девяти муз», — писал в 1961 году один из корифеев этого вида графического искусства Н. Кузьмин. Но как бы ни была многообразна «нагрузка памяти» художника, а самое главное в его работе, самое сущностное — это внутренняя свобода, которая исключает подражание и слепое копирование, следование за «образцом», вечное ученичество. Только эта внутренняя свобода и дает художнику смелость обратиться к высоким темам.
Мне всегда интересно было понять, что послужило толчком для художника Ольги Биантовской, когда она впервые обратилась к поэмам Пушкина? Она выбрала «Графа Нулина», «Домик в Коломне», «Каменноостровский цикл» (лирику 1830-х годов), или это пушкинские строки, их завораживающие ритм и размер, зазвучали в ней с такой силой, что должны были обрести зримый образ?
Все искусствоведы, писавшие о пушкинском цикле иллюстраций Биантовской, отмечают их тесную связь с эстетикой художников «Мира искусства». Но мне кажется, секрет этой связи не в зависимости, а в наследовании. Временной разрыв в несколько поколений только усилил эффект присутствия высоких творческих и культурных интенций, свойственных лучшим мастерам начала ХХ века, так ярко проявившихся в работах петербургского мастера второй половины ХХ века и начала ХХI века.
Это и не иллюстрации в прямом смысле, а скорее параллельный текст, визуальные вариации на темы Пушкина. В них не рабское следование сюжетам автора, а погружение в то состояние вдохновения и поэтической дерзости, в котором создавались маленькие поэмы, любовная и философская лирика поэта.
Легкая радость бытия в работах, навеянных бурлескной поэмой «Граф Нулин«— это только один, первый план изображения, размещенного на небольшом графическом листе, а за ним — тонкая ирония умного толкователя пушкинского текста, прекрасно осведомленного и об исторических аллюзиях Пушкина, и о его намерении иронически порассуждать о «мелких причинах великих последствий». Маленькая «Заметка о «Графе Нулине» поэта, раскрывающая «ирокомическое» содержание этой небольшой поэмы, «просвечивает» и в графическом цикле художника. Но отсылка к античному сюжету дана ненавязчиво, тонким намеком… Это и «героическая» поза Нулина, и «античные складки» платья Натальи Павловны. А шутливое, бурлескное, игровое предстает в заоконном пейзаже, пышных формах Натальи Павловны, хитрой улыбке «Лидина — помещика двадцати трех лет», в «духе» Новоржевского уезда, тонко уловленном художником и переданном несколькими легкими штрихами.
Еще одна серия графических листов Ольги Биантовской посвящена интерпретации поэмы «Домик в Коломне». В цветных литографиях с тонкой игрой многочисленных колористических «подкладок» особую роль играет сам текст, введенный в поле изображения. Поэма написана октавами и начинается со стихотворного, даже стиховедческого рассуждения Пушкина о чередовании рифм, о тройном созвучии:
Четырестопный ямб мне надоел:
Им пишет всякий. Мальчикам в забаву
Пора б его оставить. Я хотел
Давным-давно приняться за октаву.
А в самом деле: я бы совладел
С тройным созвучием. Пущусь на славу!
Ведь рифмы запросто со мной живут;
Две придут сами, третью приведут.
Тонко чувствующий художник, Ольга Биантовская использует стилизацию рукописной копии пушкинского текста, создавая иллюзию сиюминутности создания текста и его жизни в изображении. Доверительность интонации повествователя художник словно бы подтверждает присутствием в первом же графическом листе возлежащего в вольной позе и размышляющего «сочинителя Пушкина», а, продолжая игру, на одном из следующих листов помещает фигуры прогуливающихся и собеседующих друзей поэтов — Пушкина и Вяземского. С кем же еще беседовать Пушкину о четырехстопном ямбе и октавах!
А как хороша в этих работах Коломна! Колокольня Никольского собора, ритмичные повторы арок Никольского рынка словно бы усиливают движение глагольной рифмы пушкинского текста.
Среди художников графики слывут самыми большими интеллектуалами — им на роду написано много читать, занимаясь иллюстрированием книг. Любопытно наблюдать в работах Биантовской «вчитывание» в смыслы и «цитирование» стихотворного текста изображением. Вглядитесь хотя бы в лицо «старушки»:
Старушка (я сто крат видал точь-в-точь
В картинах Рембрандта такие лица)
Носила чепчик и очки…
Всмотримся в графический лист с почти «семейной» идиллией: Параша, старушка-мать и гренадерского роста «Мавруша». И отметим, как точно вырисованы художником характеры героев — лукавая улыбка на лице юной красавицы, застывшее в напряженном ожидании лицо псевдокухарки и расплывшийся блин вместо лица у старушки… Лицо есть — и его нет. Есть чепчик и очки…
Приступая к работе над иллюстрациями, художник несомненно учитывает опыт своих предшественников. А в иллюстрировании «Домика в Коломне» у Ольги Биантовской был великий предшественник - В. А. Фаворский. И доверяя нам, зрителям, свои сокровенные переживания, связанные с поисками формы и выразительности изображения, художник в фигуре «одеревеневшей» Мавруши словно бы цитирует созданный Фаворским в технике ксилографии образ героя в женском платье. Добавляя к игровой, шуточной поэме Пушкина еще одну краску.
Цикл литографий, посвященных лирике Пушкина, озаглавленный в книге «Стихи разных лет», можно было бы назвать визуальными стихами. Они свободны и легки, полны движения и мысли. Мастерское владение техникой цветной литографии позволяет художнику передать и очарование Царскосельского парка, и дружелюбное тепло оленинской усадьбы Приютино, и мучительную для Пушкина атмосферу придворного бала. А как это удается Ольге Биантовской — известно только ей.
Есть художники, чье присутствие в нашей жизни дарит ощущение счастья, «нечаянной радости». Удивительная, волшебная интеллектуальная грация графических работ Ольги Биантовской заставляет говорить о ней как о художнике незаурядном, о художнике узнаваемом, о художнике, несущем свое сообщение «граду и миру».
Произведения Пушкина иллюстрировали в ХIХ веке и веке ХХ, да и век ХХI не станет исключением. Изобразительная пушкиниана многообразна и уникальна как культурное явление. И среди имен Г. Гагарина, А. Нотбека, С. Галактионова, П. Соколова, К. Коровина, В. Серова, И. Репина, М. Врубеля, Д. Кардовского, А. Бенуа, К. Сомова, М. Добужинского, В. Шухаева, В. Масютина, Н. Гончаровой, А. Пахомова, Н. Кузьмина, Т. Мавриной и многих, многих других талантливых русских художников называем мы имя нашей современницы Ольги Биантовской.
Источник: Мишина-Буковская Т. С. Пушкиниана Ольги Биантовской// Стихи и поэмы А. С. Пушкина с иллюстрациями О. Биантовской. Санкт-Петербург, 2016. С. 84−89. — ISBN 978−5-9 908 512−8-3.
Все статьи о творчестве О. А. Биантовской
Ольга Биантовская принадлежит к тому поколению петербургских художников-графиков, которое сформировалось в 60−70-е годы прошлого века. Сформировалось и утвердилось в нашем сознании как поколение блестящих мастеров.
У петербургской школы графики свои отличительные черты и особенности и великолепная репутация. Здесь, несмотря на все повороты нашей истории, хранили традиции высокого стиля, отменного мастерства и высокого интеллектуального накала. Да и сам город, законченность и строгость его архитектурных ансамблей, тонкость цветовых сочетаний, широта горизонта, казалось бы, незаметно, но неуклонно, влияют на художника.
Ольга Биантовская еще в Академии художеств выбрала свой путь в искусстве: ее дипломная работа — это цикл иллюстраций, а работа художника-иллюстратора — одна из сложнейших и многотрудных в графике.
«У каждого художника свой путь в искусстве, но иллюстратора отличает в особенности многообразная нагрузка памяти. Он имеет дело с литературой разных стран и времен, и от него требуется постижение духа литературного произведения и той эпохи, в которой живут и действуют герои. Иллюстратор обязан держать в памяти уйму вещей. Он должен помнить, в какие платья одевалась, какую прическу носила и на каких креслах сидела Татьяна Ларина… Он должен заприметить, как отражаются на человеческом лице и в жестах радость и горе, боль и отчаяние, великодушие и скупость, ибо ему придется передавать душевные движения литературных героев. Все эти „заготовки“ накапливаются в кладовой памяти всю жизнь. „Je me souviens“ — „Я вспоминаю“ — определил свой творческий процесс Доре. Недаром память, Мнемозина, считалась у греков матерью всех девяти муз», — писал в 1961 году один из корифеев этого вида графического искусства Н. Кузьмин. Но как бы ни была многообразна «нагрузка памяти» художника, а самое главное в его работе, самое сущностное — это внутренняя свобода, которая исключает подражание и слепое копирование, следование за «образцом», вечное ученичество. Только эта внутренняя свобода и дает художнику смелость обратиться к высоким темам.
Мне всегда интересно было понять, что послужило толчком для художника Ольги Биантовской, когда она впервые обратилась к поэмам Пушкина? Она выбрала «Графа Нулина», «Домик в Коломне», «Каменноостровский цикл» (лирику 1830-х годов), или это пушкинские строки, их завораживающие ритм и размер, зазвучали в ней с такой силой, что должны были обрести зримый образ?
Все искусствоведы, писавшие о пушкинском цикле иллюстраций Биантовской, отмечают их тесную связь с эстетикой художников «Мира искусства». Но мне кажется, секрет этой связи не в зависимости, а в наследовании. Временной разрыв в несколько поколений только усилил эффект присутствия высоких творческих и культурных интенций, свойственных лучшим мастерам начала ХХ века, так ярко проявившихся в работах петербургского мастера второй половины ХХ века и начала ХХI века.
Это и не иллюстрации в прямом смысле, а скорее параллельный текст, визуальные вариации на темы Пушкина. В них не рабское следование сюжетам автора, а погружение в то состояние вдохновения и поэтической дерзости, в котором создавались маленькие поэмы, любовная и философская лирика поэта.
Легкая радость бытия в работах, навеянных бурлескной поэмой «Граф Нулин«— это только один, первый план изображения, размещенного на небольшом графическом листе, а за ним — тонкая ирония умного толкователя пушкинского текста, прекрасно осведомленного и об исторических аллюзиях Пушкина, и о его намерении иронически порассуждать о «мелких причинах великих последствий». Маленькая «Заметка о «Графе Нулине» поэта, раскрывающая «ирокомическое» содержание этой небольшой поэмы, «просвечивает» и в графическом цикле художника. Но отсылка к античному сюжету дана ненавязчиво, тонким намеком… Это и «героическая» поза Нулина, и «античные складки» платья Натальи Павловны. А шутливое, бурлескное, игровое предстает в заоконном пейзаже, пышных формах Натальи Павловны, хитрой улыбке «Лидина — помещика двадцати трех лет», в «духе» Новоржевского уезда, тонко уловленном художником и переданном несколькими легкими штрихами.
Еще одна серия графических листов Ольги Биантовской посвящена интерпретации поэмы «Домик в Коломне». В цветных литографиях с тонкой игрой многочисленных колористических «подкладок» особую роль играет сам текст, введенный в поле изображения. Поэма написана октавами и начинается со стихотворного, даже стиховедческого рассуждения Пушкина о чередовании рифм, о тройном созвучии:
Четырестопный ямб мне надоел:
Им пишет всякий. Мальчикам в забаву
Пора б его оставить. Я хотел
Давным-давно приняться за октаву.
А в самом деле: я бы совладел
С тройным созвучием. Пущусь на славу!
Ведь рифмы запросто со мной живут;
Две придут сами, третью приведут.
Тонко чувствующий художник, Ольга Биантовская использует стилизацию рукописной копии пушкинского текста, создавая иллюзию сиюминутности создания текста и его жизни в изображении. Доверительность интонации повествователя художник словно бы подтверждает присутствием в первом же графическом листе возлежащего в вольной позе и размышляющего «сочинителя Пушкина», а, продолжая игру, на одном из следующих листов помещает фигуры прогуливающихся и собеседующих друзей поэтов — Пушкина и Вяземского. С кем же еще беседовать Пушкину о четырехстопном ямбе и октавах!
А как хороша в этих работах Коломна! Колокольня Никольского собора, ритмичные повторы арок Никольского рынка словно бы усиливают движение глагольной рифмы пушкинского текста.
Среди художников графики слывут самыми большими интеллектуалами — им на роду написано много читать, занимаясь иллюстрированием книг. Любопытно наблюдать в работах Биантовской «вчитывание» в смыслы и «цитирование» стихотворного текста изображением. Вглядитесь хотя бы в лицо «старушки»:
Старушка (я сто крат видал точь-в-точь
В картинах Рембрандта такие лица)
Носила чепчик и очки…
Всмотримся в графический лист с почти «семейной» идиллией: Параша, старушка-мать и гренадерского роста «Мавруша». И отметим, как точно вырисованы художником характеры героев — лукавая улыбка на лице юной красавицы, застывшее в напряженном ожидании лицо псевдокухарки и расплывшийся блин вместо лица у старушки… Лицо есть — и его нет. Есть чепчик и очки…
Приступая к работе над иллюстрациями, художник несомненно учитывает опыт своих предшественников. А в иллюстрировании «Домика в Коломне» у Ольги Биантовской был великий предшественник - В. А. Фаворский. И доверяя нам, зрителям, свои сокровенные переживания, связанные с поисками формы и выразительности изображения, художник в фигуре «одеревеневшей» Мавруши словно бы цитирует созданный Фаворским в технике ксилографии образ героя в женском платье. Добавляя к игровой, шуточной поэме Пушкина еще одну краску.
Цикл литографий, посвященных лирике Пушкина, озаглавленный в книге «Стихи разных лет», можно было бы назвать визуальными стихами. Они свободны и легки, полны движения и мысли. Мастерское владение техникой цветной литографии позволяет художнику передать и очарование Царскосельского парка, и дружелюбное тепло оленинской усадьбы Приютино, и мучительную для Пушкина атмосферу придворного бала. А как это удается Ольге Биантовской — известно только ей.
Есть художники, чье присутствие в нашей жизни дарит ощущение счастья, «нечаянной радости». Удивительная, волшебная интеллектуальная грация графических работ Ольги Биантовской заставляет говорить о ней как о художнике незаурядном, о художнике узнаваемом, о художнике, несущем свое сообщение «граду и миру».
Произведения Пушкина иллюстрировали в ХIХ веке и веке ХХ, да и век ХХI не станет исключением. Изобразительная пушкиниана многообразна и уникальна как культурное явление. И среди имен Г. Гагарина, А. Нотбека, С. Галактионова, П. Соколова, К. Коровина, В. Серова, И. Репина, М. Врубеля, Д. Кардовского, А. Бенуа, К. Сомова, М. Добужинского, В. Шухаева, В. Масютина, Н. Гончаровой, А. Пахомова, Н. Кузьмина, Т. Мавриной и многих, многих других талантливых русских художников называем мы имя нашей современницы Ольги Биантовской.
Тамара Симоновна Мишина-Буковская,
ведущий научный сотрудник Всероссийского музея А. С. Пушкина, член Российского Союза писателей, член Союза писателей Санкт-Петербурга
Источник: Мишина-Буковская Т. С. Пушкиниана Ольги Биантовской// Стихи и поэмы А. С. Пушкина с иллюстрациями О. Биантовской. Санкт-Петербург, 2016. С. 84−89. — ISBN 978−5-9 908 512−8-3.
Все статьи о творчестве О. А. Биантовской